Праймус - так называют его Следящие. И действительно, это место стало первичной Иллюзией памяти - из многих других Иллюзий, существовавших многие Альба Эксплозио назад, Белый парк является единственным, сохранившимся такой долгий срок и является самой древней Иллюзией памяти. Десятеро мёртвых, создавших его, каким-то невероятным образом договорились с одним из Следящих, с Идолом, что он будет следить за сохранностью Белого парка или Праймуса, не давая ему погибнуть даже с гибелью самих этих десятерых. Белый парк - единственная Иллюзия, не имеющая хозяина, единственная Иллюзия, не являющаяся воспоминанием кого-либо из мёртвых в полной мере: она является странным соединением различных воспоминаний всех этих десятерых мёртвых. Именно поэтому эта Иллюзия, доступная всем без исключения мёртвым, свободно пропускающая их в себя, единственное место, дарующее всем спокойствие и умиротворение.
Сейчас ни один из тех десятерых мёртвых не остался в живых. Но Идол продолжает соблюдать условия их договора, и хранит этот парк, хранит так, словно бы это было его собственное детище. Идола и самого можно частенько увидеть в парке - кажется, что царящая здесь атмосфера успокаивает и его самого, так что он никогда не нападает ни на кого в Белом парке, даже если рядом с ним Вспыхнувший или Пылающий. Что ж, за мной, читатель и, возможно, новоиспечённый мёртвый, за мной, в этот парк! Что ты и я видим здесь?
Мы действительно оказываемся в парке, в таком парке, какие существуют в мирах живых. Небо здесь не чёрное, а тёмно-синее, тихое и усыпанное тысячами звёзд. Но чаще этих звёзд не видно за тёмной дымкой, дымкой, усыпающей весь Праймус множеством лёгких, невесомых и поблёскивающих, словно светлячки, маленьких снежинок. Деревья здесь также голы, как и деревья в Забвении, но тут они не мертвы, а просто спят, укрытые одеялом из мягкого снега, возможно, давным-давно оставив свои листья на стареньких, накрытых одеялом из того же снега тропинок, давно нехоженых или наоборот, постоянно заново вытаптываемых. Стоящий в воздухе мороз не заставляет вас дрожать от холода, а приятно покалывает, успокаивая и ввергая в некую негу, придавая желание броситься в объятия ближайшего сугроба и уснуть вечным и непробудным сном. Это может показаться странным, но снега здесь никогда не уменьшается, как и не увеличивается, оставшиеся после кого-либо из мёртвых рытвины на сверкающей в ночи поверхности снега исчезают сами собой так, словно бы этих рытвин и не было. Кое-где здесь встречаются и вымощенные камнем дорожки с бордюрами, соединяющиеся в небольшую сеть, вдоль которых одиноко изливают свет старые чугунные газовые фонари, с ажурными крюками, прикреплённые к вершинам чёрных столбов и на которых и висят сами фонари. Вдоль этих же дорожек стоят до боли знакомые и кажущиеся теперь, в этом мире смерти, столь уютными деревянные лавочки, с чугунными же чёрными ажурными ручками и изогнутыми, словно лапы льва, ножками, поддерживающими белые деревянные сиденья и спинки. Ох, как же вы будете скучать по этим лавочкам, по изгибам заснеженных и освещаемых лишь тихими газовыми фонарями аллей, как же будете скучать по этому парку, вновь возвращаясь в Забвение! В воздухе здесь постоянно царит полная и умиротворяющая тишина, делающая тише даже звуки ваших шагов, здесь всё, буквально всё пропитано таким спокойствием и умиротворением, что вас может начать клонить ко сну, в который и погружена вся природа вокруг. Да, будет клонить, и как же вы будете проклинать себя за то, что вы не можете уснуть из-за того, что вы мёртвый, как же вы будете проклинать себя за неспособность открыться навстречу окружающей вас морозной неге! Так что вам остаётся лишь продолжать бродить по этим аллеям, в приятной, словно очищающей всю душу, тишине, а это желание уснуть будет лишь продолжать дразнить ваш разум. Словно бы в насмешку над всеми мёртвыми, вы можете встретить здесь слепленного детскими ручонками снеговика, с такой наивностью в казалось бы ничего не говорящих и состоящих из двух обломков палочек глазах, да и во всём навеки застывшем лице, что хочется испепелить себя за столь беспечное отношение к жизни. Где-то в центре Белого парка находится промёрзший насквозь пруд идеально круглой формы, вокруг которого, в принципе, и закручивается сетка мощёных дорожек. А ещё в одной из рощиц белоснежного парка растёт странное дерево, дуб, находящийся под неустанной охраной бурого и старого филина, восседающего на одной из его веток и частенько бороздящего просторы этого парка. С каждой из четырёх сторон этого дуба, чья крона застроена крышей из огромной копны снега, глядят живописные и искусно сделанные деревянные часы с кукушками, появляющимися каждый час и тихо кукующими время, которое на каждых часах разное и идёт совершенно вразнобой, порой неожиданно даже начинающее идти назад. За чем нужны эти часы, и чья память породила их, не знаю. Да и, наверное, никто не знает...
Этот парк - самая крупная по своей площади Иллюзия памяти, он имеет неправильную форму, а его границы представляют собой гряды начинающегося непроглядного хвойного леса с прячущимися в тени тёмно-зелёными елями. Вам стоит пробраться сквозь первый непроглядный рой хвойных веток, чтобы непонятно как оказаться в Саду, откуда и можно попасть в Белый парк, нырнув в озерце (попадая в Праймус, вы оказываетесь около замерзшего пруда). Кстати, кто-то говорит, что иногда в Белом парке наступает весна, но о чём не знаю, о том говорить не буду. Скорее всего неправда - ведь мало ли что говорят в Мире мёртвых. Но вот Идол, кажется, по его словам видел Белый парк во время листопада, когда снег ещё не лежал на его просторах...